Мировая война Z - Страница 51

Сразу за границей Большого Лос-Анджелеса, в городке под названием Клермонт, находятся пять колледжей — Помона, Питцер, Скриппс, Харви-Мадд и Клермонт-Маккенна. В самом начале Великой Паники, когда все в буквальном смысле бежали в горы, триста студентов решили остаться.

Они превратили женский колледж Скриппс в некое подобие средневекового города. Запасы брали из других кампусов, под оружие приспособили сельскохозяйственные инструменты и учебные винтовки с военной кафедры. Разбили сады, вырыли колодцы, укрепили существующую стену. Когда позади пылали горы, а в окружающих пригородах царило насилие, три сотни детей оборонялись от десяти тысяч зомби! Десять тысяч за четыре месяца, пока «Внутренняя империя» наконец-то не успокоилась. Нам посчастливилось добраться туда как раз к заключительной части, когда пали последние мертвецы, а радостные студенты и солдаты выстроились под огромным, сшитым вручную флагом «Олд Глори», развевавшимся на колокольне Помоны. Что за сюжет! Девяносто шесть часов сырого материала на пленке. Я бы остался там подольше, но время не ждало. Сотня в день, вы помните.

Нам пришлось как можно скорее везти отснятый материал обратно. Дома я слепил фильм за день. Жена читала текст. Мы сделали четырнадцать копий, все в разных форматах, и поставили их в субботу вечером в разных лагерях и убежищах по всему Лос-Анджелесу. Я назвал фильм «Победа в Авалоне: битва пяти колледжей».

Название «Авалон» пришло из видео, которое один студент снимал во время осады, в ночь перед последней, самой страшной атакой, когда свежая орда с востока уже четко виднелась на горизонте. Юнцы работали не покладая рук — проверяли оружие, укрепляли оборону, стояли на страже на стенах и башнях. Над кампусом раздавалась песня из громкоговорителя, который без перерыва транслировал музыку, поддерживая боевой дух. Какая-то студентка ангельским голоском напевала песню «Рокси Мьюзик». Прекрасное исполнение, так разительно контрастирующее с предстоящей бурей! Я пустил песню сопровождением к части «Подготовка к сражению». У меня до сих пор в горле комок, когда я ее слышу.

— Как отреагировали зрители?

— Полный провал! Не только эта сцена, ной весь фильм. По крайней мере я так думал. Я ждал более конкретной реакции. Одобрительные возгласы, аплодисменты. Никогда бы никому не признался, даже самому себе, что мечтал, как люди будут подходить ко мне со слезами на глазах, жать руку, благодарить за то, что показал им свет в конце тоннеля. На меня даже не смотрели. Я стоял у дверей, словно какой-нибудь герой-победитель. А они тихо проскальзывали мимо, yе поднимая глаз. Я шел домой той ночью и думал: «Ладно, идея была хороша. Возможно, на картофельном поле в Макартур-Парк нужны рабочие руки».

— Что дальше?

— Прошли две недели. Я нашел настоящую работу, помогал восстанавливать дорогу в Топанга-Каньон. Однажды к моему дому подъехал человек. Вот так, на коне, словно из старого вестерна Сесиля Б. Де Милля. Это был психиатр из государственной больницы в Санта-Барбаре. Они узнали об успехе моего фильма и хотели попросить себе копию.

— Об успехе?

— Я тоже переспросил. Оказалось, после дебюта «Авалона» количество случаев АСУ упало на целых пять процентов! Вначале все грешили на статистическую аномалию, но дальнейшие исследования показали, что снижение характерно только для тех сообществ, где показывали фильм!

— И вам никто не сказал?

— Никто. (Смеется). Ни военные, ни муниципальные власти, ни даже главы сообществ, в которых продолжали показывать фильм без моего ведома. Мне все равно. Самое главное, что это сработало. Дело сдвинулось с мертвой точки, а у меня появилась работа до конца войны. Я собрал нескольких добровольцев, всех из своей бывшей команды, кого смог найти. Взял парня, который снимал видео в ночь перед боем в Клермонте, Малькольма Ван Ризина, да, именно того самого Малькольма, он стал моим ГО. Мы завладели брошенной студией перезаписи в Западном Голливуде и начали гнать копии сотнями. Отсылали их с каждым поездом, каждым караваном, каждым паромом, который шел на север. Реакции пришлось подождать. Но когда мы ее получили…

(Улыбается, вскидывает руки в благодарственном жесте).

— Снижение числа случаев на десять процентов по всей западной зоне безопасности. Я к тому времени находился в пути, снимал новые фильмы. «Анакапа» уже была упакована мы наполовину отсняли «Район Мишен». Едва на экраны вышел «Дос-Пальмос», количество случаев АСУ упало на двадцать три процента… и только тогда мной наконец-то заинтересовалось правительство.

— Дополнительные ресурсы? (Смеется).

— Нет. Я никогда не просил о помощи, а они не собирались предлагать. Но меня допустили к военным, что открыло целый новый мир.

— Тогда вы сняли «Пламя Богов»? (Кивает).

— У армии имелись две действующие программы по разработке лазерного оружия — «Зевс» и МТЛ ВЭ. «Зевс» изначально проектировали для уничтожения мин и невзорвавшихся бомб. Аппарат был достаточно маленьким и легким, чтобы поместиться на специальном «хаммере». Оператор находил цель с помощью коаксиальной камеры, помещал прицельную точку на заданную поверхность, потом выпускал импульсный пучок из того же оптического отверстия. Я загрузил вас техническими подробностями?

— Ничего.

— Извините. Я с головой ушел в проект. Аппарат представлял собой вариант твердотельного промышленного лазера, который используют для резки стали на заводах. Он либо прожигал внешнюю оболочку, либо нагревал бомбу до температуры, при которой взрывался заряд. Тот же принцип действовал и с зомби. На более высоких уровнях энергии он прожигал голову, на более низких — просто нагревал мозг до тех пор, пока он не вытекал через уши, нос и глаза. Мы отсняли потрясающий материал, но «Зевс» был детским пистолетиком по сравнению с МТЛВЭ.