Мировая война Z - Страница 47

К оглавлению

— А он?

— Ну, скажем так, убедил меня в обратном.

— Можете уточнить?

— Мог бы, но не хочу перевирать его слова. Извилины уже не те, что раньше.

— Попытайтесь.

— Вы проверите меня по книгам?

— Обещаю.

— Так… Мы находились в его временном кабинете, «президентском люксе» отеля. Он только что привел к присяге военно-воздушные силы. Его бывшего босса отпаивали успокоительным в соседнем люксе. Из окна был виден хаос на улицах, корабли, выстроившиеся в доках, самолеты, садящиеся каждые тридцать секунд, наземные службы, выгоняющие их с поля сразу после посадки, чтобы дать место новым. Я показывал на них, крича и размахивая руками со своим знаменитым пылом.

«Нам нужно стабильное правительство, и быстро! — доказывал я. — Выборы — это чудесно, только сейчас не время для декларации высоких идеалов».

Президент был спокоен, намного спокойнее меня. Может, сказывалась военная выучка… Он проговорил: «Сейчас самое время для высоких идеалов, потому что кроме них у нас ничего нет. Мы боремся не просто за физическое выживание, но за выживание цивилизации. У нас нет роскошных опор старого мира. Нет общего наследия, нет тысячелетий истории. Есть лишь мечты и обещания, которые нас связывают, у нас есть только то… (напрягает память…) только то, кем мы хотим быть».

Понимаете, о чем он говорил? Наша страна существует только потому, что люди в нее верят, а если она недостаточно сильна, чтобы защитить своих граждан от кризиса, какое у нее будущее? Президент знал, что Америка ждала Цезаря, но его приход означал конец Америки. Говорят, великие времена делают великих людей. Не верю. Я видел много слабости, много грязи, людей, которые должны были подняться навстречу трудностям, но не могли или не хотели. Жадность, страх, глупость и ненависть. Я видел все это до войны, я вижу это сейчас. Мой шеф был великим человеком. Нам чертовски повезло, что он оказался с нами.

Выборы задали тон всей его деятельности. Частенько предложения президента выглядели безумными на первый взгляд, но, копнув глубже, мы находили несокрушимую логику. Взять хотя бы новые законы о наказаниях, они меня просто убили. Сажать людей в колодки? Сечь на городских площадях? Что это — Старый Сэлем, движение Талибан в Афганистане? Подобное кажется варварством, недостойным Америки, пока не подумаешь о других вариантах. Что делать с ворами и мародерами? Сажать в тюрьму? Кому это поможет? Кто позволит отвлекать трудоспособных граждан на то, чтобы кормить, одевать и сторожить других трудоспособных граждан? Более того, зачем удалять наказанного из общества, в котором он может послужить ценным средством устрашения? Да, есть страх боли — плети, палки, — но он бледнеет перед публичным унижением. Люди боятся, что их преступление выставят напоказ. Во времена, когда все стараются держаться вместе, помогают друг другу, работают, чтобы защитить и выручить ближнего, худшее наказание — провести нарушителя по площади с огромным плакатом на груди: "Я украл дрова у соседа». Стыд — мощное оружие, но только если остальные ведут себя правильно. Никто не избежит правосудия. Дав сенатору пятьдесят плетей за то, что он наживался на войне, быстрее снизишь уровень преступности, нежели расставляя полицейских на каждом углу. Да, были бандитские группировки, но в них входили рецидивисты, которым раз за разом давали еще один шанс. Помню, министр юстиции предложил собрать их и высадить в зараженную зону, избавившись от потенциальной угрозы. Мы с президентом выступили против, я возражал из этических соображений, президент — из практических. Речь шла все-таки об американской земле, пусть зараженной, да, но ведь однажды ее освободят.

Президент сказал: «Не хватало нам в будущем столкнуться с одним из бывших преступников, объявившим себя Новым Великим Диктатором Дулута».

Я тогда думал, что он шутит, но позднее узнал, что именно так и происходило в других странах, когда изгнанные преступники создавали изолированные и, в некоторых случаях, могучие королевства. Так мы увернулись от верной пули. Незаконные группировки — это всегда проблема, политическая, социальная, даже экономическая, но что делать с теми, кто просто отказывается хорошо обращаться с людьми?

— Вы все же применяли смертную казнь.

— Только в исключительных случаях. Подстрекательство к мятежу, саботаж, политический сепаратизм. Зомби были не единственными врагами. По крайней мере вначале.

— Религиозный фундаментализм?

— Этого мы нахлебались, а какая страна нет? Многие верили, что мы вроде как препятствуем воле Божьей.

(Усмехается).

— Простите, мне надо проявлять больше чуткости, но, ради бога, неужели вы думаете, что создатель бесконечной вселенной позволил бы расстроить свои планы кучке национальных гвардейцев из Аризоны?

(Пренебрежительно машет рукой).

— Они получили гораздо больше внимания со стороны прессы, чем надо, и все из-за того сумасшедшего, который пытался убить президента. Однако отщепенцы скорее представляли опасность для себя самих. Все эти массовые самоубийства, «милосердные» убийства детей в Медфорде… кошмар. То же самое с «зелеными», левый вариант фундаменталистов. Они считали: раз живые мертвецы пожирают животных и не трогают растения, значит, на то воля «Святой Богини», которая предпочла флору фауне. «Зеленые» доставили нам пару неприятных моментов, когда подмешивали гербицид в городское водоснабжение, прятали мины-ловушки на деревьях, чтобы лесорубы не смогли их использовать для военного производства. Такой экотерроризм съедает журнальные полосы, но государственной безопасности все-таки не угрожает. Мятежники — другое дело, вооруженные, организованные политические сепаратисты. Они представляли наибольшую угрозу. Единственные, кто по-настоящему беспокоил президента. Он не показывал виду, прятал истинные чувства под величавым дипломатическим лоском. На публике говорил о мятежниках, как об еще одном «вопросе», наравне с нормированием продуктов и ремонтом дорог. С глазу на глаз… «Их надо срочно и решительно устранить, любым способом». Конечно, президент говорил только о тех, кто находился в западной зоне безопасности. Эти твердолобые ренегаты либо успели накопить недовольство военной политикой правительства, либо давно уже лелеяли планы об отделении и просто использовали кризис в качестве удобного случая. Настоящие враги государства, существующие в пределах нашей страны, от которых клянется защищать родину каждый и каждая во время присяги. Мы недолго думали, как им ответить. Но сепаратисты к востоку от Скалистых гор, в какой-нибудь осажденной изолированной зоне… вот с ними уже сложнее.